Летающие Пони: Беседа с Лоис Макмастер Буджолд

Как бы ни было это примечательно, вхождение в историю - лишь одна из многих заслуг Буджолд за десятилетия своей карьеры.

 

Буджолд начала читать в раннем возрасте и начала писать еще в младших классах. Спустя годы, увидев, как ее подруга Лилиан Стюарт Карл продает свои работы, Буджолд решила серьезно заняться этим. В свою художественную литературу она привнесла множество интересов: биологию, экологию и многое другое. Ее карьера романиста началась в 1986 году с изданий Baen Books "Осколки чести", "Ученик воина" и "Этан с планеты Эйтос". Ее четвертый роман, "В свободном падении", был первоначально опубликован в четырех частях в журнале Analog с декабря 1987 года, а затем переиздан Baen в 1988 году. В 1989 году "В свободном падении" принес Бужолд ее первую премию SFWA "Небьюла". К тому времени она уже получила несколько других наград и номинаций, включая включение в бюллетень Хьюго и списки Локуса.

На счету Буджолд шестнадцать номинаций на премию "Хьюго" и семь побед, включая получение наград за лучшую серию за "Сагу о Воркосигане" в 2017 году и "Мир пяти богов" в 2018 году; восемь номинаций на премию "Небьюла" и три победы; множество других побед и номинаций, включая иностранные премии, такие как "Сейун"; а совсем недавно Буджолд была названа тридцать шестым Великим магистром Деймона Найта "за вклад в литературу научной фантастики и фэнтези" Американской ассоциацией писателей научной фантастики и фэнтези.

 

 

Вы понимаете, что это было пятьдесят или шестьдесят лет назад... ?

 

При этом я, вероятно, помню книги, которые я читала, лучше, чем большинство моих школьных учителей. К сожалению для них.

 

В шестидесятые годы, о которых мы здесь говорим, я в основном получала литературу из журнала Analog, школьных и публичных библиотек. Среди тех писателей того времени, чьи рассказы я с удовольствием вспоминаю, - Эрик Фрэнк Рассел, Пол Андерсон, Рэндалл Гарретт, Зенна Хендерсон, Энн МакКэффри, Джеймс Х. Шмитц и Ллойд Биггл-младший, Роджер Желязны и великолепный Кордвейнер Смит появились немного позже, после того, как я подключилась к местному фэндому SF в студенческие годы. Если вы хотите расширить вопрос до фэнтези, то Фриц Лейбер, Л. Спрэг де Камп и Флетчер Пратт, и, конечно, Толкиен.

 

Хайнлайн, Кларк и Азимов были неизбежны в ту эпоху, особенно подростковые произведения Хайнлайна, которые я читала, когда была уже в зрелом возрасте. Кларк, возможно, был более чужд мне в детстве из-за того, что был британцем, а не из-за того, что писал твердую научную фантастику. Рассказы Азимова о роботах были моими любимыми.

 

 

Мое чтение стало раздражающе ограниченным из-за проблем со стареющими глазами - в основном, с макулярной дегенерацией, о которой можно прочитать в Википедии. Это не поддающееся лечению искажение сетчатки, которое превращает печатные строки в капчи. Чтобы справиться с этим, я покрасила левую линзу старых очков для чтения черным лаком для ногтей, чтобы замаскировать свой неполноценный левый глаз. (Переднюю сторону я покрасила в темно-синий цвет с серебряными блестками, как звездное ночное небо). Я также использую крупный шрифт на компьютере и планшете. Поэтому чтение, связанное с работой, занимает первое место по важности.

 

Я стала больше смотреть телевизор, чтобы сделать перерыв для глаз; документальные видеофильмы, которые заменяют некоторые из научных исследований (Great Courses оправдывают свое название), а также много аниме и анимации, которые мне всегда нравились, но теперь круг их значительно расширился. Это, в свою очередь, привело к тому, что я стала больше читать мангу, которая также стала намного доступнее, чем раньше, предпочитая электронную мангу на моем планшете, где она большая и яркая. По какой-то причине я могу читать мангу дольше, чем печатную или напечатанную, или, может быть, произведения просто короче, не знаю. В любом случае, исследование было забавным. Японские странности приятно будоражат мозг.

 

Впервые я познакомилась с аниме в восьмидесятых, в кинозалах на конвенциях, где редкие копии показывали фанатам в сопровождении искреннего живого диктора, стоящего у экрана и переводящего на ходу. Так что это не недавний интерес.

 

Я больше не читаю для своего морального совершенствования; я считаю, что дальше все пойдет по наклонной. На литературном банкете жизни я перешла к десерту. Поэтому для чтения на досуге я избегаю антиутопий, ужасов, криминала, настоящих преступлений и прочего унылого контента. (Я получила свою пожизненную порцию гигантских боевых роботов в начале своего знакомства с аниме, но это уже другая тема). Достаточно большая аудитория, похоже, ест эти вещи ложкой, и я сомневаюсь, что мой отказ от них повлияет на долю рынка.

 

Мне нравятся случайные вещи в самых разных жанрах, но больше всего мне нужен не столько открытый юмор, сколько то, чтобы автор обладал чувством юмора или хотя бы добротой где-то там, на каком-то уровне. В наши дни чтение для меня не столько похоже на вход в другой мир, сколько на вход в голову другого писателя. Я хочу быть в конгениальном головном пространстве, так сказать.

 

Писатели, которые работают на меня, которых я открыла для себя недавно - то есть, с начала тысячелетия - включают Меган Уолен Тернер, Бена Аароновича и Т. Кингфишера. Кейтлин Доути была довольно необычной находкой последнего времени (Smoke Gets In Your Eyes: and Other Lessons from the Crematory, 2014), но это мемуары, а не жанровая фантастика.

 

Я уже некоторое время оставляю небольшие отзывы о некоторых произведениях на сайте Goodreads, потому что там есть функция, которая облегчает эту задачу. Интересно, оглядываясь назад за несколько лет, сколько всего я прочитала, что забыла. Книги, которые заставили меня вспомнить их - а, то есть, сказать, в хорошем смысле - составляют ценное меньшинство.

 

 

Из сериалов - "Муши-ши", из полнометражных фильмов - "Паприка" покойного Сатоси Кона.

 

В обоих случаях речь идет о реалистичных взрослых людях, если не о реалистичных ситуациях, что является освежающим изменением в среде, которая, как правило, в основном ориентирована на школьников средних классов. "Муши-ши" - тонкий, красивый, блестящий и трудноописуемый фильм, но его главным героем является Гинко, странствующий продавец лекарств и натуралист, который занимается сверхъестественными проблемами, порожденными его таинственным предметом изучения, магическими субформами жизни, называемыми mushi. В "Паприке" больше ансамблевого состава ученых, работающих вместе над решением сюрреалистических проблем, порожденных их угнанным прототипом медицинского устройства, и, в среде, полной ужасных характеристик женщин (справедливости ради, мужчин тоже), одна из лучших героинь за всю историю.

 

Далее следует слишком длинный список, чтобы его описывать, хотя на самом деле мне нравится лишь малая часть работ, вышедших в свет. Остерегайтесь зрителей; некоторые аниме сходят с рельсов с эпизодами-заполнителями или ложными усечениями, когда их родительская манга продолжается без них, и зрителю приходится переключаться на мангу, чтобы попытаться понять, какого черта, собственно происходит, и какой должна была быть история. Без особого порядка: Cells at Work! и его продолжение Cells at Work! Code Black; Tsubasa: Reservoir Chronicle и сериал xxxHolic; Pandora Hearts; Saiyuki (и сиквелы, но, о боже, эпизоды-заполнители плохие, так что советую добавить мангу); Natsume's Book of Friends; Natsuyuki Rendezvous; Bleach по частям; The Morose Mononokean; Midnight Occult Civil Servants; The Case Files of Jeweler Richard; Blue Exorcist; Goblin Cat и его продолжение Mononoke; Sekai Ichi Hatsukoi и братья и сестры; полнометражные фильмы Your Name; Wolf Children; Tokyo Godfathers; Spirited Away; и многое-многое другое, оставленное в качестве упражнения для ученика когнитивного кручения. (Brain-bending, он же WTF!Japan).

 

 

 

Казалось бы, логично, что наиболее интересными для меня должны быть персонажи, которых я посещаю снова и снова, главные герои сериалов. Но это не совсем так. Некоторые персонажи, основательно захватившие меня, тем не менее, рассказали только одну историю, как, например, Казарил или Иста, или даже идущая следом Ингри, которой досталось так мало, из книг "Халион/Мир пяти богов". Их жизнь может продолжаться, но их достойный книги духовный путь завершен, пройден.

 

(Недавно я решила назвать эту книгу не трилогией, а трио книг, чтобы отвлечь читателей, которые пытаются воспринимать их как одну непрерывную историю и в результате оказываются в полном замешательстве. Книги "Разделяющий нож" определенно были бы трилогией в этом последнем смысле, если бы их не было четыре, и таким образом они приобрели неудобный ярлык "тетралогия").

 

Другие персонажи, такие как Майлз или Пенрик, достаточно протеистичны, чтобы вписаться в более чем один вид истории, в более пикарескном или свободном режиме. Их духовные путешествия продолжаются, их легче разбить на мелкие шаги, спотыкания и побочные путешествия.

 

 

На самом деле, я не писала коротких рассказов с тех пор, как пытался пробиться в литературу в середине восьмидесятых. Я уже давно не практикуюсь в написании коротких рассказов. Короткие рассказы, как мне кажется, работают за счет подачи идей, такого быстрого интеллектуального удара. В романах больше внимания уделяется персонажам и их развитию. Новеллы - это другой зверь, чем короткие рассказы, ближе к романам, я думаю, или, по крайней мере, я классифицирую их так; они достаточно длинные, чтобы исследовать характеры, а также идеи, или, по крайней мере, идеи через характеры. Поэтому для меня новеллы - это скорее романы на скорость, чем короткие рассказы.

 

Мой процесс написания не меняется между романами и новеллами. Я все так же собираю свою историю по кусочкам, сцена за сценой, и вся механика написания идентична. Я просто раньше приступаю к работе.

 

 

По прошествии первых трех тяжелых лет, потраченных на вхождение в профессию, продажа не была для меня проблемой, по крайней мере, при той медленной скорости и длительности, с которой я пишу. Спады и заминки в писательском деле случались по разным причинам, некоторые из них были вполне стандартными, связанными с жизненными событиями: медицинские проблемы или операции, смерть, развод, переезд и так далее.

 

Однажды я была заблокирована на девять странных месяцев из-за того, что оказалось заминкой в процессе работы; я пыталась работать над двумя романами одновременно, для двух разных издательств, и обнаружила, что не могу продвинуться ни по одному из них. (Также помешала менопауза и непродуманная попытка просто перетерпеть ее, как полагается женщинам - когда я вырвала свой эстроген обратно у медицинского учреждения, работа мозга улучшилась). Наконец я выбрала один роман, мысленно отложила другой и снова смогла писать.

 

Роман "Адмирал Джоул и Красная королева", несмотря на то, что он не был длинным произведением, тоже пережил длительный перерыв в работе - переезд, операция на позвоночнике, сомнения при продаже, внутренние проблемы повествования, навалившиеся друг на друга, что неудивительно. Но в конце концов все наладилось.

 

 

 

На самом деле я понятия не имею. Мой опыт вхождения (звучит как криминальный боевик!) в издательское дело устарел для начинающих писателей на десятилетия. Оглядываясь назад, я думаю, что то, что я всегда писала, независимо от жанра, длины или маркетинга, были книги Буджолд. Так что, думаю, мой самый общий совет будет таким: "Пишите свои собственные истории, те, которые важны для вас". Что звучит довольно неизбежно для меня. Я имею в виду, что у меня нет другого мозга, чтобы писать, только эта модель 1949 года. Я не могу обменять его на новый, так что мне остается только продолжать латать, ремонтировать и перекрашивать. Что заставляет меня задуматься, смогу ли я получить на нем исторические номера, но, возможно, в этом и заключается честь Великого Мастера.

 

 

Я бы сказала: "Отчаяние? Стать безработным? Кончились деньги?", но я уже довольно комфортно полупенсионерка, но все еще не могу перестать генерировать истории, только более медленно. Я лишь отчасти шутила, что подозреваю, что на самом деле написание художественной литературы - это диссоциативное расстройство, и если бы только мы принимали правильные лекарства, мы бы все остановились.

 

Возможно, это вовсе не шутка; прошлой осенью я принимала лекарство от проблем со спиной, которое на несколько месяцев умерило мои творческие способности. Это дало мне сильную мотивацию разработать другие методы преодоления боли в спине, с чем я справилась, и вскоре после прекращения приема лекарства мой мозг, работающий в нормальном режиме, к моему облегчению, снова заработал.

 

Оставаться в игре, как я понимаю, означает оставаться опубликованным, что, опять же, является задачей, которая сильно изменилась за последние три десятилетия и будет продолжать меняться. Это также то, что не полностью подвластно писателю; нужны верные редакторы, издатели и агенты, которые будут поддерживать его работу в течение долгого времени, и мне очень повезло, что у меня такие были. И, конечно, электронная публикация изменила ход событий, за которыми я наблюдала и в которых участвовала с момента их зарождения и до сегодняшнего дня.

 

Писатели погребены под лавиной отвлекающих советов по самомаркетингу, что, на мой взгляд, является ошибкой в нашей работе. Наша работа - писать истории, и лучшее, что можно сделать для своих продаж, - это писать больше. Они только сейчас убрали эту функцию, но раньше у Amazon был график "рейтинга продаж", который давал хотя бы общее представление о продажах автора с течением времени. Периодический выпуск новых произведений оставлял след на моем, как монитор сердцебиения, пульс за пульсом. Ничто другое, никакие PR-усилия, никогда не делали этого. Длинные промежутки между новыми произведениями, и график медленно и неумолимо идет вниз.

 

 

Сначала отвечу на второй вопрос: я не главная в этом цирке, и я очень рада. Я буду здесь, писать рассказы Буджолд, спасибо. Остальные могут делать все, что хотят.

 

За время моей карьеры произошло много изменений, отчасти обусловленных рынком (капризы распространения книг в мягкой обложке и система возвратов, Ферекс), но в основном технологией - хотя книги в мягкой обложке тоже технология, так что, возможно, это различие спорно. Рынок аудиокниг был изменен с появлением аудиозагрузок, освободив место для гораздо большего количества и большего числа видов книг, таких как моя, которые раньше были слишком нишевыми, чтобы попасть на ограниченные полки ообычных книжных магазинов. Я, конечно, пережила и участвовала в развитии электронных книг, от задумки до первых, неуклюжих попыток и революции Kindle. (Сатира Бена Бовы "Киберкниги" 1990 года была так прозорлива в этом отношении. Я не могу не задаться вопросом, читал ли ее Джефф Безос.)

 

Я говорила об этом в своей речи на Всемирном конвенте 2008 года, но вкратце напомню: я не считаю научную фантастику платоническим идеалом, к которому должны стремиться все произведения и писатели. Я вижу ее как гобелен из множества нитей отдельных писателей, которые, взятые вместе, создают иллюзию картины. Я пряду только свою собственную нить. "Жанр" - это эмерджентное свойство всего этого подвижного субстрата. Все эти бешено порхающие, или печатающие, бабочки, и странные временные петли обратной связи, бурлящие вокруг, как те дуги, которые вылетают с поверхности солнца и падают обратно. Никому не подвластные.

 

Немного больше доброты и милосердия по отношению друг к другу не повредит, но это касается всех сообществ, не только этого. Возможно, мы все гики, воспитанные волками, или, по крайней мере, книгами, но фильтрам "мозг-рот" и деловому этикету можно научиться. К счастью для меня.

 

 

Во вступлении к "Прогрессу Пенрика" я рассказываю об удовольствиях и преимуществах формы и длины новеллы. Возможно, самое важное для меня в этих рассказах - то, что они доставляют удовольствие. С точки зрения бизнеса, тот факт, что я писала их как оригинальные электронные книги по меню, без контрактов, сроков, расписания или установленного плана, был очень свободным. (Кстати, "Спектр" - это мое литературное агентство. Я чаще публикуюсь самостоятельно, чем через него, но его сотрудники оказывают мне огромную помощь в управлении механикой и деловой стороной, включая продажу прав на аудиокниги, перепечатку на бумагу и иностранные права).

 

Та же свобода распространяется и на содержание электронных новелл. Пенрик - и его демон-резидент Дездемона, поскольку они идут в неразрывном комплекте, - как я уже говорил, персонажи протеанские, способные входить в самые разные истории. Как и другие демоны хаоса, я легко поддаюсь скуке; мои интересы, знания и психологический настрой меняются из года в год, и эти короткие истории могут меняться вместе с ними. Даже на то, что совсем не является историями Pen & Des, о чем, как я вижу, вы спрашиваете дальше.

 

 

 

Идея истории Барра и Лили зародилась в моем мозгу еще во время написания эпилога к последнему тому тетралогии "Разделяющий нож", "Горизонт", где дилемма незаконнорожденного ребенка Барра впервые прояснилась и для него, и для меня. Последний вздох шестнадцатисотстраничной фэнтезийной эпопеи или антиэпопеи - не самое подходящее место, чтобы начинать ее изучение, но Барр оказался для меня одним из самых интересных второстепенных персонажей этой повести. У него был самый неожиданный рост как личности, возможно, потому, что он начал с такого низкого уровня, будучи эгоцентричным и бездумным юношей, проскакивающим мимо на своем несносном обаянии. Возможно, он является примером одной из категорий рассказов Хайнлайна - "Человек, который учится лучше". Я хотел посмотреть, как он будет бороться со своей кармой в течение такого промежутка времени, за который такие промахи, как его, действительно зарабатываются.

 

Это также была история искупления, которая, как я давно знаю по некоторым из моих любимых персонажей из другой художественной литературы, включая мою собственную, кажется моим коньком. Я просто обожаю истории искупления, но только если они подлинные. Мне не нравится фальшивое искупление, когда повествование отступает от первоначального греха, который оно заложило, раскрывая в конце некий эквивалент "Но все в порядке! Успокой свою вину, Ангстиман! Этот человек уже был мертв/злой, когда ты поджег дом!" или что-то в этом роде.

 

Придерживаясь авторской позиции в этом вопросе, вы рискуете предложить персонажа, который покажется некоторым читателям непреодолимо несимпатичным. В таком случае им не нужна история искупления; им нужна история викарной мести, чтобы грешник был не прощен, а наказан повествованием, космическим правосудием. "Меня зовут Иниго Монтойя. . . ", что тоже можно написать, и я писал - вспомните пышную судьбу Геза Воррутера - но это не история Барра и Лили.

 

Не то чтобы Барра было неинтересно мучить по-своему, когда он боролся со своей курицей, пришедшей домой с цыплятами. Но в жанре, где часто встречаются подростки с подростковыми проблемами, мне хотелось посмотреть, как персонаж пытается решить взрослые проблемы. Как именно нужно действовать? Покажите мне, Барр. На другой стороне этого перетягивания каната между поколениями у меня одновременно была его четырнадцатилетняя дочь Лили и ее собственный запас остро реальных проблем, которые она вскоре разделила со своим неопытным родителем.

 

 

Выше я рассказала о своих предпочтениях в темах искупления. Другой мой большой интерес - это биология во всех ее аспектах, которая, на самом деле, уже давно является сложной наукой, хотя некоторые читатели кажутся странно глухими к этому. Однажды, не шутя, я определила жанр романтики как подмножество научной фантастики, посвященной рассказам о продвижении человеческой эволюции через половой отбор. Физика - не единственный плод, друзья.

 

Большая часть работы нашей собственной человеческой биологии на приземленном уровне - задачи по поддержанию жизни, дети, отношения, создание семьи - была отброшена в коробку с ложным названием "женская работа". (Или, как я думаю, "поддержание жизни людей"). Но большая часть Научной фантастики имеет тенденцию писать о самореализации, о серьезной подростковой задаче отделиться от семьи и обрести статус взрослого. Это, как правило, вступает в психологический конфликт с вышесказанным, как будто человек не может стать взрослым, наделенным властью, иначе как вырвавшись из всего этого. (Для людей в более токсичных семьях это действительно так.) Чтобы заставить эти два несмешивающихся аспекта работать вместе в одной истории, нужно очень сильно встряхнуть бутылку.

 

Конечно, история может быть веселой. Она также может быть веселой историей и не только. История может быть чем угодно. Понравится ли читателям, которые с ним столкнутся, то, что он делает, - это отдельный вопрос, не имеющий однозначного ответа. Хотя если человек всерьез намерен решать проблемы и вопросы реального мира, я бы направил его в раздел документальной литературы, как более полезный для решения этой задачи. (С оговоркой, что многое из документальной литературы вовсе не так уж и документально, как это обозначено).

 

Художественная литература... выполняет другую работу. Почему, черт возьми, наш мозг эволюционировал, чтобы делать такие странные вещи - это другой вопрос, и я бы хотела увидеть на него ответ. Создавать картины в головах друг друга с помощью языка, чтобы передать полезную информацию о выживании, конечно, нетрудно понять, почему этому отдается предпочтение. Захватить эту функцию и использовать ее для создания искусства, чтобы пощекотать эмоции друг друга? Гораздо более загадочно.

 

Игра с воображением кажется универсальной для детей. Одна из теорий гласит, что это когнитивная практика для последующих взрослых задач, но трудно понять, где "Давайте все притворимся пони! Я буду с вами гоняться! А теперь давайте станем летающими пони!" вписывается в это.

 

Комментарии к художественной литературе, в которых говорится, будто ее функция - исправлять читателей, всегда вызывают у меня чувство неловкости. Я использую убедительное замечание Толкиена о разнице между аллегорией, которую он искренне не любил, и применимостью: "Я думаю, что многие путают "применимость" с "аллегорией"; но первая основана на свободе читателя, а вторая - на целенаправленном господстве автора". Если люди находят мои истории применимыми, это прекрасно. Я бы также заметила, что у применимости гораздо больший срок годности.

 

Я буду здесь, с летающими пони.

 

 

Ну, я считаю мейнстримную фантастику еще одним жанром, и, как и SFF, она содержит широкий спектр типов историй. Таким образом, все, что можно сказать о любом из них, будет где-то ошибочно.

 

Это проблема образов. Если взять неделимое море, ну, чего угодно, ну, скажем, книг, то, как только вы выделите одну часть и обозначите ее как вещь, вы создадите из всего остального Не-вещь. Литературный жанр был впервые создан как концепция путем извлечения всех других жанров или видов книг в его море. Подобно разделившейся амебе, он затем реформировал свои собственные границы, чтобы защитить жизнь внутри себя.

 

(Кроме того, как только у вас появляется два или более видов чего-либо, люди начинают пытаться ранжировать их по статусу и примыкать к более высокой стороне и/или решать, какая сторона принадлежит им, и пытаться поставить ее на первое место. Неважно, есть ли в этом какой-то смысл или нет. Вы не можете их остановить. Что лучше, красное или зеленое? Любые предложения со словами "лучше" или "лучший" бессмысленны, если в них нет информации: "Лучше для чего?". Но это уже другой разговор).

 

Тем не менее, как только книг стало больше, чем может отсортировать любой читатель, возникла необходимость в руководящих категориях для ускорения отбора. Категории, которые мы в итоге получили, являются довольно произвольными историческими артефактами, в чем можно убедиться, взглянув на альтернативную схему, которая развилась в фанфикшене. В книжных магазинах нет полок с надписями "ангст", "боль-комфорт", "смерть персонажа", "медленное горение", "смута", "пух" (или "пушистая смута"). Интересно, что эти категории сортируют по эмоциям, и они не менее полезны для пользователей, чем "романтика", "триллер", "путешествия" или "кулинарные книги".

 

Итак, вкратце, жанровые границы полезны как путеводитель или дверной проем, но не так полезны как стена. Конечно, если писателю не нравится стена, он может просто нарисовать на ней дверной проем и пройти через него. С самого начала это была воображаемая стена, и нет никакой полиции жанра, чтобы остановить вас.

 

Функционально, со стороны создателей, я определил жанр как "любую группу произведений, тесно взаимодействующих друг с другом". Это включает в себя большое количество совместного использования и обмена линиями сюжета, энтузиастически общий инструментарий, не потому что создатели не могут быть оригинальными, а потому что они любят эти вещи. Именно поэтому они здесь в первую очередь. Границы разговора очень проницаемы, однако, идеи постоянно привносятся из большого мира в соответствии с опытом каждого автора. Живые, движущиеся, дышащие, меняющиеся, растущие, развивающиеся - все это очень органично. Жанры также могут умирать и попадать в своего рода таксидермические музейные экспозиции.

 

 

Хм. "Что я знаю и как я это знаю" делится примерно на две части. Это все знания, которые я накопила, просто живя в этом мире, или узнала, следуя случайным импульсам любопытства, без какого-либо конкретного применения. Это постепенно превратилось в довольно большой мешок потенциального материала, который легко достать и взять. Есть и более целенаправленное коллекционирование, когда у меня на уме конкретная история и нужны детали.

 

Если говорить о современности, то интернет-ресурсы очень сильно изменили легкость их получения. Раньше мне нужно было искать большие громоздкие документальные книги - все, от "Учебника анатомии" Каннингема до "Космической физиологии и медицины", от "Терраформирования" до трехтомного издания 1882 года истории "Фердинанд и Изабелла" Прескотта 1837 года - или звонить по телефону врачам НАСА, или писать инженерам. Теперь я могу просто набрать в Google что-то вроде "дизайн форта римской армии" и получить больше информации, чем я мог бы использовать, в сопоставленном виде, прямо на экране перед моими глазами.

 

Я не уверена, хорошо это или плохо, но, пройдя этот нелегкий путь, я думаю, что, по крайней мере, я лучше осознаю потенциальные подводные камни в материале, приобретенном с такой легкостью, и лучше могу судить о нем. К счастью, я не думаю, что кто-то когда-либо умирал (непосредственно) от чтения плохого романа, так что моя обязанность проявлять заботу имеет предел.

 

Просто в качестве иллюстрации, мой проект маточных репликаторов, подробно описанный в начале "Этан с планеты Эйтос" (1986) и в других частях моей серии, на самом деле был тщательно изучен, как непосредственно в ходе изучения текста по анатомии, так и непреднамеренно, в результате фактического рождения детей. В концептуальном плане, с точки зрения науки, эта конструкция будет работать. Остальное - инженерные детали...

 

 

Ну, прошлой осенью у меня был вынужденный перерыв на несколько месяцев, так что учитывайте это в любом графике ожиданий. Два сборника Пенрика, которые только что выпустила Baen, были настолько хороши, что я хочу еще один, но для этого придется написать еще две новеллы о Пенрике в дополнение к "Сиротам Распая", что займет некоторое время. Так что на данный момент мне нечего больше сообщить.