Одно из последних интервью Воннегута

 

Я описываю всю свою жизнь, просто как хобби, без особых шоу или чего-то еще. Это просто приятное занятие, и я рекомендую его всем. Я всегда говорю людям: занимайтесь искусством, независимо от того, насколько хорошо или плохо [вы это делаете], потому что тогда вы получаете опыт становления, и это заставляет вашу душу расти. Это касается пения, танцев, письма, рисования, игры на музыкальном инструменте. Я ненавижу сегодняшние школьные комитеты за то, что они вычеркивают программы по искусству из учебного плана, потому что говорят, что искусство - это не способ заработать на жизнь. Ну, есть много вещей, которые стоит делать, но которые не являются способом заработать на жизнь. [Это приятные способы сделать жизнь более приятной.]

 

 

Я спросил моего сына Марка, в чем, по его мнению, смысл жизни, и он ответил: "Мы здесь, чтобы помочь друг другу пройти через это, что бы это ни было". Я думаю, это лучше всего говорит об этом. Вы можете делать это как комик, писатель, художник, музыкант. Он педиатр. Есть всевозможные способы, которыми мы можем помочь друг другу пережить сегодняшний день. Есть вещи, которые помогают. Музыканты действительно делают это для меня. Я бы хотел быть одним из них, потому что они очень помогают. Они помогают нам пережить пару часов".

 

 

Да. Мир слишком серьезен. Злиться на произведение искусства - потому что, может быть, кто-то, где-то там, дуется на то, что я сделал, - все равно что злиться на горячее мороженое".

 

 

Я уже говорил это раньше: Я пишу голосом ребенка. Это делает меня читаемым в средней школе. Не слишком много больших предложений. Но я надеюсь, что мои идеи вызывают живой диалог, даже если мои предложения просты. Простые предложения всегда хорошо служили мне. И я не использую точки с запятой. Это все равно трудно читать, особенно школьникам. Кроме того, я избегаю иронии. Мне не нравится, когда люди говорят одно, а подразумевают другое.

 

 

Ну, это то, чем можно заняться в старости. Как вы, возможно, знаете, я сужусь с табачной компанией, потому что их продукт еще не убил меня.

 

 

 

Нет. В 60-е годы я преподавал писательский семинар в Университете Айовы, и в начале каждого семестра я говорил: "Ролевая модель для этого курса - Винсент Ван Гог, который продал две картины своему брату". [Смеется.] Я просто сижу и жду, чтобы увидеть, что внутри меня, и это касается и писательства, и рисования, а потом это появляется. Бывает, что ничего не выходит". Джеймс Брукс, прекрасный абстрактный экспрессионист, я спросил его, что такое для него живопись, и он ответил: "Я наношу первый мазок на холст, а потом холст должен сделать половину работы". Таковы серьезные художники. Они ждут, пока холст сделает половину работы. Давай. Проснись.

 

 

Несколько лет назад я был на симпозиуме с моими друзьями Джозефом Хеллером и Уильямом Стайроном, оба уже умерли, и мы говорили о смерти романа и смерти поэзии, и Стайрон отметил, что роман всегда был элитарным видом искусства. Это вид искусства для очень немногих людей, потому что лишь немногие умеют хорошо читать. Я говорил, что открыть роман - это все равно что прийти в мюзик-холл и получить в руки альт. Вы должны играть. [Смеется.] Смотреть на горизонтальные линии фонетических символов и арабских цифр и быть способным поставить шоу в своей голове, это требует от читателя исполнения. Если вы можете это сделать, вы можете отправиться на китобойный промысел в южную часть Тихого океана с Германом Мелвиллом или смотреть, как мадам Бовари устраивает беспорядок в своей жизни в Париже. С фотографиями и фильмами все, что вам нужно сделать, это сидеть и смотреть на них, и это происходит с вами.

 

 

Именно так. Есть все эти другие вещи, которые можно делать со временем. Раньше люди задумывались, чем, черт возьми, они будут заниматься зимой. Потом выходила большая книга - большая, замечательная книга - и все читали ее, чтобы скоротать время. Это был очень примитивный эксперимент, еще до телевидения, когда люди должны были смотреть на чернила на бумаге, ради Бога. Я сам вырос, когда радио было очень важным. Я приходил домой из школы и включал радио. Там были веселые комики и прекрасная музыка, шли спектакли. Я проводил время с радио. Сейчас, чтобы приятно провести время, не обязательно быть грамотным.

 

 

Так оно и есть. Оно работает как мечта. Это способ удержать внимание, и он очень хорош в этом. Для многих людей телевидение - это сама жизнь. Раньше церкви давали людям лучшую компанию, чем дома, но теперь, независимо от того, какая у вас жизнь в районе или в семье, вы включаете телевизор и получаете родственников, семью. Не знаю, слышали ли вы об этом, но ученые создали детенышей гусей, которые верят, что самолет - их мать. Люди верят во всевозможные вещи, которые не соответствуют действительности, и это нормально. И телевидение является частью этого.

 

 

Нет. Послушайте, мне 84 года. Писатели-фантасты обычно пишут свои лучшие работы к 45 годам. Шахматные мастера заканчивают в 35 лет, как и бейсболисты. Есть много других пишущих людей. Дайте им это сделать.

 

 

 

Моя страна в руинах. Так что я - рыба в отравленном аквариуме. В основном, у меня просто сердце болит от этого. Должна была быть надежда. Это должна была быть великая страна. Но теперь нас презирают во всем мире. Я надеялся построить страну и пополнить ее литературу. Вот почему я служил во время Второй мировой войны, и вот почему я писал книги.

 

 

Ну, я бы хотел, чтобы парень - или девушка, конечно, - отложил книгу и подумал: "Это величайший человек, который когда-либо жил". [Смеется.]