Отрывок из романа "Немногое из того, что было..."

Метель

 

... Однажды пригласили на именины в Воскресеновку, в соседний посёлок. Чтобы не опоздать на последний рейсовый автобус, я направился не на автостанцию, а к ближайшей остановке, в надежде там его перехватить, либо на какой-нибудь попутке добраться до посёлка.

Вечерело. Поднимался ветер. Вокруг меня, серыми очертаниями расположились, словно вырезанные из картона, низкие хаты, покрытые почерневшим снегом. А далее простиралось необъятное поле, пересечённое холмами и оврагами.

Рассматривая унылый ландшафт я, встревоженный отсутствием людей на остановке,  пританцовывал на месте и , то и дело поглядывал на пустынную дорогу. За спиной послышался скрип снега, обернулся. Шли двое мужчин; они широко шагая, приближались ко мне. Один из них, подойдя поближе, словно прочитав на моем лице озабоченность, желая меня обнадёжить, сказал:

- Сейчас  появится… последний.

- Гаврила должен быть, - со знанием дела подтвердил второй.

Еще через несколько минут из ближайшего переулка нарисовалась не по-зимнему легко одетая девушка и, порхая, направилась к остановке.

- Расписание знает, - хмыкнул первый.

- То-то же, - эхом отозвался второй.

Настроение поднялось.

После получасового ожидания первый мужчина, поеживаясь от холода, обратился ко второму:

- Может, вернёмся

- Чего это ты? - удивился второй.

- Ветер поднимается, метель скоро начнётся.

- Да тут пятьдесят кэмэ всего, доедем, не дрейфь.

- Ух, Гаврила, мать твою, - зло выругался первый, - всегда опаздывает.

- Ему каждый месяц выговоры лепят и премии лишают, - добавил второй.

- Давай попляшем, - предложил первый  и пустился выделывать замысловатые кренделя. Второй, скорее из солидарности, чем от холода, стал переминаться с ноги на ногу.

Почувствовал и я, что замерзаю. Достал из дипломата заготовленную в подарок пол-литровую фляжку коньяка, откупорил и сделал несколько глотков. Тут девушка решила меня заметить. Я протянул ей фляжку.

- Можно? – робко спросила она.

- Ну, раз предлагают, - улыбнулся я.

Затем протянул фляжку танцорам.

- У нас свой имеется, - продолжая подпрыгивать, махнул рукой первый, - мы такое не пьём.

- Настоящий, сам варил, - указывая рукой на товарища, растолковал второй.

На горизонте появилась тёмная точка.

- Едет, - облегчённо вздохнул  первый мужчина  и, разбросав руки, завертелся в лихом танце, слегка напоминающем бразильский танец макулеле.

- Ну, даёт, - ухмыльнулся второй.

Еще через пару минут мы различили очертания автобуса  и  окончательно убедились, что едет наш долгожданный спаситель.

Наконец-то дверь со скрипом открылась, и мы, подталкивая друг друга, надеясь как можно скорее отогреться, ввалились в автобус. Но в автобусе царил тот же холод. Осматриваясь где бы разместиться, я заметил покрытое инеем треснутое окно и выбрал место на противоположной стороне. Девушка, не раздумывая, оккупировала последний ряд и расположилась вдоль всего ряда, дав понять, что ей попутчики не нужны, а мужики уселись сразу за водителем и тут же вступили с ним в оживлённый разговор.

Автобус медленно, с надрывом, громко завывая, тронулся с места. Сквозь треснувшее стекло ворвался морозный холодный воздух. Он колол лицо и пронизывал до косточек всё тело.

Минут через двадцать ноги закоченели, я опять полез за фляжкой, сделал несколько глотков. За спиной послышался шорох и голос девушки:

- Можно я к вам? Там так холодно!

Я проворно откинул дипломат на переднее кресло и освободил место рядом с собой. Она осторожно села, прильнула к моему плечу, пытаясь согреться  и томно, жеманясь, сказала:

- Позвольте представиться, Татьяна.

- А я Ваагн, или Ваган. Как удобно, так и зовите. Слышали, в Москве есть Ваганьковское кладбище?  В мою честь назвали.

- Ну и шуточки у вас, - рассмеялась она, поёживаясь и укутываясь в своё пальто.

Я расстегнул дублёнку, одной полой накрыл девушку и  пытаясь обогреть своим телом, прижал её к себе,. Достал фляжку, Таня, не дожидаясь приглашения, схватила элитный напиток и со словами «спасибочки, спасибочки» присосалась к горлышку.

Через полчаса мотор заглох, и автобус, проехав  по инерции  ещё 10 -15 метров, упёрся в навеянную ветром и схваченную морозом обледеневшую горку снега. Водитель, не суетясь, одел поверх тёплой куртки овчинку, вытащил из-под сиденья промасленный, видавший виды, черный портфель, с инструментами и, вспоминая маму неизвестного нам Сидорыча, вышел. Приподнялись с мест, предварительно пошептавшись, и наши попутчики. 

В холодном автобусе, с полуприкрытой дверью и трещиной в оконном стекле, стало ещё холоднее. Тянуло встать и захлопнуть дверь, но что толку? Понимал, теплее не станет, только холод под дублёнку напустишь. Хотя надежды не окоченеть не было никакой.

«Приехали, - подумал я, с ужасом представляя последствия этой поездки».

Прошло ещё минут двадцать, а может и больше. Не было сил и смысла искать на запястье левой руки часы. Я вдруг сообразил, что уже долгое время там, у мотора, царит необъяснимая тишина, хотя до этого постоянно доносились характерные звуки ремонта мотора, вперемешку с криком и бранью.

«Не сбежали ли?- промелькнуло в голове.- Кто его знает, ситуация, не дай Бог, кому попасть».

- Пойду-ка я посмотрю, что они  там делают, - сказал я Тане и стал высвобождаться от дублёнки. Прикрыв своей половиной вконец промёрзшую девушку, я вышел из автобуса. Тотчас же вернулся, плотно прикрыв, скорее по привычке, чем по необходимости, дверь, растерянный и с непонятной улыбкой на лице.

- Ну что там, скоро ли? - жалобно пошевелила губами Таня.

- Водку пьют, самогонку и анекдоты рассказывают.

- Как водку, а мы!?

- Можем присоединиться, застолье в самом разгаре, скоро тамаду выбирать начнут, к этому дело идёт.

- Здесь недалеко село Михайловское должно быть, там мои кумовья живут, может, пойдём пешком? А так пропадём мы.

- С твоей-то обувью? Градусов 30-35, не меньше, и ветер довольно сильный.

- А что делать? Останемся здесь - точно погибнем.

- Хорошо, но ты наденешь дубленку, а я в пальто твоё влезу.

- Нет!

- Да!

- Не будем спорить, согласна, по дороге поменяемся.

Таня тряхнула волосами, надела шерстяной берет, заправила под берет косичку и мы вышли из автобуса. Мужики от удивления застыли: один с бутылкой, другой с гранёным стаканом, а водитель с гаечным ключом.

- Тут Михайловка должна быть, далеко ли? - спрашиваю их.

- С километра два и направо, - ответил первый.

- А там ещё четыре или пять кэме, - добавил второй.

- Удачи вам! – я помахал рукой, нахлобучил поглубже на голову  ушанку из цигейки. Мы развернулись и резвым шагом направились в указанном направлении.

- Не будем останавливаться, это нас спасёт, - по хозяйски крикнул я Тане и пропустил её вперёд. Мой голос заглушил сильный ветер, унесший с унылым свистом обрывок фразы.

Но Тане моя директива была и ни к чему, она не хуже меня оценивала незавидное положение.  Стиснув зубы, она шагала, энергично размахивая руками, не сбавляя темпа. Я шел следом, дрожа от стужи, недобрым словом вспоминая знакомых, пригласивших в эту непогоду к себе в гости, окончательно замерзая на ходу, в легком пальто своей спутницы. К тому же, от сильного ветра время от времени у меня перехватывало дыхание.

С правой стороны едва угадывались смутные очертания деревенских домишек и, казалось, до них нам и за два дня не добраться.

Но к моей радости, мы легко дошли до перекрёстка, повернули направо и с удвоенной энергией зашагали в сторону села. Дорога спустилась в лощину и с полчаса мы видели лишь вечернее небо с крупинками ярких звезд, с удивлением наблюдающих за смельчаками, решившими прогуляться в трескучий мороз.

Вскоре показалось село, вернее замелькали по горизонту бессистемно разбросанные огни. И ещё минут через двадцать мы услышали лай собак, показались изгороди и первые дома. И вот Таня решительно повернула налево, отворила калитку и резко отреагировала на грозное рычание собаки:

- Акташ, на место, кому говорю!

Собака признала ее, заскулила и, повиливая хвостом, исчезла в своей конуре.

Дверь, как и водится в сельской местности, оказалась незапертой, и мы кубарем ввалились в жарко натопленную комнату. За столом двое пожилых людей предпенсионного возраста играли в карты.

Полная розовощекая женщина, увидев нас, всплеснула руками:

- Танечка, Боже мой, каким это ветром вас в такую погоду?!

- Теть Маш, вы лучше спросите, каким морозом, - ответила Таня и стала сдирать с себя обледеневшую одежду.

Тетя Маша перевела взгляд на меня:

- А говорили, невзрачный. Вась, погляди-ка, какой зятёк у нас! И заботливый какой, свою дублёнку на Таню надел, а сам в её пальтишке.

Подошла, обняла Таню и меня тоже к своей груди прижала, да столько сил вложила в этот жест гостеприимства, словно решила сплющить меня. У меня косточки дружно затрещали, все до единой, включая и копчик, и дыхание сбилось.

Таня лукаво посмотрела на меня. Я, тяжело дыша,  ответил  ей благосклонным взглядом, мол, всё нормально, главное отогреться.

- Ой, что это я, раздевайтесь, раздевайтесь, - спохватилась тетя Маша, - Вась, баня, небось, остыла уже, а ну пойди, подбрось дровишек. Им отогреться надо обязательно. Иди-иди, нечего глазеть, потом насмотришься.

Потом к нам обратилась:

- Вы тут у печки поворкуйте, пока я на стол накрою. Располагайтесь, - сказала она и вышла из комнаты, по пути прихватив полотенце и пару мужских трусов с верёвки, протянутой через комнату.

- Я не пойду в баню, - насупилась Таня, - вы (она перешла на "вы") один пойдёте.

- Таня, я один не пойду. Во-первых, хозяева не поймут, а во-вторых, если вы (и я тоже последовал её примеру) основательно не согреетесь, то заболеете и сляжете надолго.

- Нет, нет, не уговаривайте меня.

- Тогда я сейчас соберусь и уйду. Вот только чаю попью, если не возражаете.

- Как? - растерялась Таня.

- Таня, я буду в трусах, вы в купальнике или что там у вас? Вы что, и на пляже не раздевались? Нам нужно отогреться, иначе кому-то из нас хана.

- Хорошо, но я надеюсь на вашу порядочность.

- Если я до сих пор никак не зарекомендовал себя, то только могу выразить своё сожаление.

- Не обижайтесь на меня, и так голова кругом.

- Я вас понимаю. Слава Богу, что выкарабкались. Сейчас нас к чаю позовут.

И действительно, из-за занавески раздался голос тёти Маши:

- Танечка! Давайте сюда.

Мы прошли на кухню.

- Может, дядю Васю подождём, а, тёть Маш? - чтобы как-то скрыть свою неловкость, спросила Таня.

- Ты за него не беспокойся, он своё не упустит, ещё тот гусь! Садитесь.

Только разлили чай из огромного самовара, как появился дядя Вася и торжественно водрузил на середину стола бутылку самогонки.

- А ну убери, только после бани, ишь ты! Кому сказала? - вскипела тётя Маша.

- Да ладно тебе, пред людьми хоть не позорься, - заныл дядя Вася, - гостей по-людски встречать надо, а не пустым чаем.

- Убери, и точка. Сейчас они только чаю - перекусят и всё. Чтобы не на пустой желудок париться. После бани и посидим.

- Так бы и сказала, а наезжать-то зачем? Откуда я знаю, что у тебе на уме?

- Столько лет живёшь со мной, но так ничего и не понял? И как только я за тебя замуж вышла?! Такие парни сватались, не хуже твоего, Таня, а я за этого дурня.

- Ну убрал уже всё, чо тебе надо. Был бы повод языком почесать. В понедельник начнёт и в пятницу только к вечеру закончит, - стал ворчать дядя Вася, убирая бутылку со стола.

Тетя Маша повернулась к нам:

- А вы пейте, пейте, не обращайте на него внимания, он у меня такой страшный балаболка.

- Погоди, Маш, - перебил её дядя Вася, с обстоятельной деловитостью приступив пить чай из кружки, - вы не особо рассиживайтесь, банька в самый раз, потом допьёте. Этого товару у нас… вон, в ведре полно.

Мы прошли в баню, разделись, понятно, до трусов, а Таня на всякий случай ещё и полотенцем обвязалась. Начали мыться, стараясь не смотреть друг на друга, каждый в своём корыте. Напряжение спало, как только пару добавили и пот градом пошёл. Тут уже расслабились, стали друг друга веником парить, да водой окатывать. Прогрелись основательно, чувствовалось, как весь мороз из тела вышел. Одевались, не договариваясь, по очереди, как-то само собой вышло. Таня подождала меня в предбаннике, и мы вместе зашли  в хату.

Тётю Машу застали посередине комнаты с подушками в руках.

- Тётя Маша, - обратился я к ней, - можно вас попросить мне постелить отдельно?

Таня  выдернула из рук тёти Маши подушку, сердито посмотрела на меня и, резко  отвернувшись в сторону, твёрдо заявила, - спать вместе будем!

 

Утром следующего дня, наскоро позавтракав  я, сославшись на неотложные дела и, поблагодарив гостеприимных хозяев, отправился на автостанцию. Таня вызвалась проводить меня.

- Может, вдвоём поедем? - уже на автостанции обратился я к ней. Таня промолчала, а затем спросила:

- А тебе это нужно?

- Да.

- Не знаю, не знаю - она пожала плечами и, поеживаясь, добавила, - я бы не хотела расставаться...

- Вот здесь, вот… я записал, - я протянул вчетверо сложенный лист бумаги с моим адресом.

Таня не сразу взяла, словно ожидая подвоха, о чём-то думала. Затем мельком взглянула на адрес и небрежно сложив, спрятала в рукав.

 

Возвращался я с невероятным ощущением душевной опустошенности. Состояние - вроде как меня за руку поймали, за кражу чужого счастья. Мысленно пытался прикрыться естественным стечением обстоятельств, не получалось.

К полудню добрался до своей избы, и весь остаток дня слонялся из угла в угол, всё валилось из рук. По телевизору транслировали финал кубка СССР по футболу, встречались луганская “Заря” и ереванский “Арарат”. Я, страстный болельщик нашей армянской команды, долгие месяцы ожидавший этого знаменательного дня, выключил телевизор, спустя пятнадцать минут после начала игры.

Сидел в полутьме, ни о чём не думая. Как вдруг, в десятом часу вечера, раздался стук в дверь. Сердце учащенно забилось, я вскочил и теряя тапочки рванул в прихожую. Резко отворил дверь и…

На пороге стояла Таня и улыбалась мне.