Джеймс Паттерсон вспоминает свою первую литературную вечеринку

Воспоминания Джеймса Паттерсона

Моя первая литературная вечеринка в Нью-Йорке научила меня тому, что, как и многие тайные общества, внутренний мир литературных людей граничит с безумием и полностью переоценен.

Эта литературная вечеринка проходила в доме Джея Актона, редактора, который помог мне с книгой "Номер Томаса Берримана", но затем не принял ее. Мы с Джеем остались друзьями, и он мне очень нравился.

(Много лет спустя с Джеем произошла странная вещь. Он перешел на работу литературным агентом, и одной из его клиенток была писательница Хелен Ван Слайк, автор о романтических книг. Она была хорошим другом, а также приносила Джею большие деньги. Затем Джей получил ужасную новость о том, что Хелен умерла, внезапно и, очевидно, без особых причин. Затем Джей получил другую новость. Хелен Ван Слайк оставила в наследство Джею практически все. Внезапно он разбогател. Кажется, он купил бейсбольную команду низшей лиги и радиостанцию).

Я помню, как сидел в гостиной Джея в ночь той вечеринки. Это было до того, как Берриман был опубликован. Я как раз разговаривал с Уилфридом Шидом, чей роман "Люди всегда будут добрыми" я уже читал и полюбил.

Шид был, в общем, добрым.

Он дал мне хороший совет, пока я ждал публикации "Номера Томаса Берримана". "Напиши еще одну книгу. Начни сегодня вечером. Ты можешь..." Нас прервали на полуслове из-за какой-то суматохи в квартире. Люди потянулись в задний коридор. Я извинился и последовал за шумом и толпой.

Я вошел в большую спальню.

Комната была заполнена людьми. Шумные люди. Потеющие люди. Напряженные люди. Фанаты боев!

В центре комнаты стояли два маленьких человека. Они громко спорили, сжимая кулаки, и выглядели так, словно были готовы к драке. Спальня превратилась в маленький боксерский ринг.

Это были Норман Мейлер и Джеймс Болдуин. Два маленьких парня, которые выглядели такими же спортивными, как французские пудели. Особенно Болдуин. Я вспомнил, что Мейлер действительно занимался призовыми боями, но мне он не показался похожим на бойца. Двое мужчин сошлись на центральном ринге.

Мейлер и Болдуин спорили о том, что следует считать хорошей литературой, а что нет. Было очевидно, что они не были большими поклонниками друг друга. Странно, ведь я был поклонником их обоих, особенно Джеймса Болдуина. Вы не смогли бы вытащить меня из этой шумной, душной, переполненной спальни. Еще не было драки, но было много горячих слов. Литературная публика, собравшаяся в комнате, была на взводе. Драчуны кружили, выискивая возможность наброситься, может быть, нанести первый удар, но точно победить в словесной войне.

Должен признаться, мне все это показалось уморительным. Но я знал, что никогда не забуду эту сцену, и, конечно, не забыл.

Она задала тон абсурдности литературной войны, которой я изо всех сил старался избегать.

Возможно, Уилфрид Шид и написал "Люди всегда будут добрыми", но я понял, что это не всегда так.

Источник