Майкл Муркок: интеллектуал-популист

 

Люди всегда спрашивают меня, как я «ворвался» в издательское дело и музыку. Простой ответ - никак. Меня пригласили. Почему-то люди видели во мне потенциал. Я был умным и, без сомнения, люди были под впечатлением от меня. Насколько я помню, у меня не было подростковых травм, потому что я не прошел через все то дерьмо, через которое, похоже, проходят подростки, и, возможно, поэтому меня не интересуют фильмы о «обрядах перехода».

 

Я играл на гитаре в публичном доме в 15 лет не потому, что я хорошо играл на гитаре или был сексуальным, а потому, что я хорошо ладил с девушками, и я им нравился. Я был своего рода талисманом. Секс, наркотики и рок-н-ролл никогда не были чем-то, чего я должен был жаждать. К 22 годам, когда я остепенился, я, вероятно, наслаждался большинством сладких радостей жизни довольно много времени. Меня пригласили в мир английской литературы, но я чувствовал себя не очень комфортно в этих узких рамках.

 

То же было и с рок-н-роллом. [В 1970-е годы все еще активно гастролируя с британской космической рок-группой Hawkwind], я пошел на ланч с менеджером из United Artists. - Когда вы планируете отдать нам новый альбом, - спросил он. Я не знал, что он этого хочет. Так что я устроил ему одну [Ярмарку Нового Света]. Мне нравится исполнять рок-н-ролльные песни, но есть ограничения. [Басист] Пит Павли и я создавали довольно интересные вещи, но просто их играли не так как следовало. Если вы, например, используете виолончель для определенных ритмов или напряжений, а не бас и барабаны, становится скучно. Хотел бы я больше работать с Ино. Однако очень весело находиться на сцене, когда вас встречает публика, которая заплатила за то, чтобы увидеть вас, и действительно хочет, чтобы вы были там!

 

Дэйв Брок [один из основателей Hawkwind] хочет, чтобы я приехал на встречу возрождения тысячелетия [Hawkwind] в конце декабря, но моим старым правилом было то, что я давал концерт, только если мог дойти до него. Раньше это было удобно, когда я жил недалеко от Hammersmith Odeon, но теперь концерт должен был проходить в Lost Pines, что довольно далеко от того места где я живу сейчас.

 

Я думаю, [британский писатель и режиссер] Иэн Синклер любит меня использовать, потому что я не пытаюсь ничего контролировать. Моя работа - контролировать страницу и быть уверенным, что я в безопасности, когда мне нужно работать, в противном случае я склонен дрейфовать со всем, что происходит. Это касается работы и проектов, конечно, а не публичные выступления.

 

В прошлом году я отказался от участия в фестивалях в Эдинбурге, Брайтоне и Хей-он-Уай, потому что не думаю, что слишком много внимания к себе полезно для меня или для сочинительства. Мне приходится делать публичные выступления, потому что это связано с работой и иногда необходимо для продвижения по службе, но я говорю об интересных идеях, которые возникают ... В этом смысле я больше похож на кинорежиссера или актер, чем большинство писателей. Что могло бы объяснить широту моей работы!

 

Так что, если появятся новые фильмы, я их сделаю. Я даже начинаю испытывать желание поработать над сценарием [новеллы Муркока 1967 года, получившей премию «Небула»), «Узри человека». В настоящее время я больше увлекаюсь миром кино. Работа над книгой о Небесных вратах [печально известном вестерне Майкла Чимино] для Британского института кино. Я должен взять интервью у некоторых из основных участников в следующем году, когда я планирую провести немного времени в Лос-Анджелесе. Меня редко интересует проект за деньги, хотя иногда мне почти случайно платят очень щедро!

 

Не позволяйте никому говорить вам, что быть вундеркиндом тяжело. Это просто люди, которые не знают, как нужно развлекаться или считают, что им нужно взять то жизни все. Мой совет своим детям в отношении школы был - получи образование, но тебе не нужно заводить близкие отношения. По какой-то причине, как бы это ни было неприятно, я знал это с раннего возраста.

 

Я был любезным ребенком. Большинство людей говорили, насколько я «хорош». Но я пошел своим путем. Если учитель не смог научить меня нормально, я жаловался, обычно после того, как они жаловались, что я изначально казался таким хорошим учеником. Изначально, как я указал, у них была нужная мне информация. Не знаю, почему я был таким. Я действительно был очень солнечным ребенком, но при этом был очень уверен в себе.

 

Может быть, потому что я из семьи, которая высоко ценила независимость и свободу в старомодном лондонском рабочем классе. Может быть, потому, что безумный гений моей матери сосредоточился на мне и помог мне способами, которые я не совсем понимаю. Может быть, потому что я был умным. Теперь я понимаю, что, должно быть, был очень умен. Мне не казалось странным, что я читал [Г. Б.] Шоу, а также Эдгара Райса Берроуза в возрасте пяти лет, и моей семье, которая тоже не читала, это не показалось странным!

 

Учеба в школе меня расстраивала, потому что когда я «понял» суть того, чему меня учили, мне стало очень скучно, и я вел себя довольно плохо - хотя в основном это было то, что учителя считали это шалостями. По-прежнему было ясно, что я им нравлюсь, потому что они не могли удержаться от смеха над моими шутками. Так что со мной не особо жестоко обращались (однажды в начальной школе меня почему-то привязали к перилам).

 

В школе я прогуливал. Я плохо сдал экзамены (и до сих пор сдаю). Но у меня было то преимущество, что какое-то время я ходил в школу Штайнера, где они преподают алгебру, прежде чем преподавать более сложную математику, - рассуждая о том, что ребенок очень восприимчив к символической логике (и это правда) и лучше всего преподавать алгебру с семи лет. Я убежал оттуда. В следующей школе я помню, как поднял руку и спросил, когда мы можем заняться алгеброй. Надо мной посмеялись и сказали, что мы не преподают это так рано. Итак, всегда. В значительной степени нетренированный или беспорядочно тренированный ум. Наверное, идеально для писателя.

 

Под каждой трагедией скрывается фарс. Все это восходит к 19 веку - французским и английским романтикам. Пьеро сначала стал романтической трагикомической фигурой, которой он является в [классическом французском фильме] Les Enfants du Paradis (как бы) благодаря [Жоржу] Санду, [Теофилю] Готье, а затем, во второй волне, подобным [ Люк] Виллет в [парижском кабаре рубежа 20-го века] Chat Noir. Мельмот и монах. Мельмот в роли Айвенго ... Мельмот / Айвенго / Пьеро ... Братья Маркс заново изобретают Commedia dell 'Arte - суммы нашей культуры.

 

Я был удивлен, что многие читатели сочли книгу «Трилогия крови» [Кровь, Сказочные гавани, Война ангелов] довольно спорной. Когда это происходит, я чувствую, что должен искупить свою вину перед теми читателями, которые были разочарованы, не разочаровывая тех читателей, которым понравились эксперименты. Вы можете увидеть эту закономерность в моих работах. «Созерцай человека» и «Ледяная шхуна» следовали за «Финальной программой» [первым приключением Джерри Корнелиуса]. Это дилемма интеллектуалов-популистов!

 

Я узнал, что молодая женщина была изнасилована молодым парнем назвавший себя Элриком и сказавший, что Элрик вынудил его и т. д., и т. п. Молодая женщина не винила меня. Но, конечно, это повлияло на ее отношение к моей работе. Это заставило меня еще раз задуматься об агрессивных антиинтеллектуальных элементах в художественной литературе о мечах и колдовстве, которые некоторые называют «фашистскими». Я обсуждал идею Гитлера как писателя о мечах и колдовстве с Норманом Спинрадом, и из этого возникла замечательная «Железная мечта» Нормана (как будто написанная ботаником Гитлером из США). Но я хотел исследовать романтизм, особенно в образах, которые есть общие у этих двух направлений. В любом случае, из-за того, что я был обеспокоен, я попытался создать протагониста Элрика, который каким-то образом попробовал бы решить некоторые из этих проблемных вопросов. Вот почему история начинается в нацистской Германии.

 

Написание фэнтези означает, что вы пишете строгую форму. По общему признанию, форма, в которую вы внесли довольно много правил (или, по крайней мере, усовершенствовали их). У читателя есть определенные ожидания, которые вы обязаны выполнить. Но как только вы это сделаете, вы можете пойти на всевозможные тихие риски. Они проявляются как риски только в том случае, если читатель находит их неприятными.

 

Написание нестандартного фэнтези так же непросто, как и написание «мейнстрима» - по сути, вы разрабатываете форму, соответствующую материалу, а не подходите к материалу, чтобы соответствовать форме (что, конечно, намного проще) . Вот почему общая модернистская фантастика («реалистическая») столь же интересна или неинтересна, как и любой другой жанр, в зависимости от навыков писателя и того, какие новые краски писатель может добавить.

 

Я всегда выбирал форму, соответствующую предмету. Некоторым предметам лучше всего подходит «реалистическая» художественная литература. Некоторым лучше всего подходит художественная литература в той или иной форме. Перемещая своих персонажей через все эти разные формы, я сохраняю связь.

 

Моя художественная литература в основном основана на персонажах - почти всегда описывается в терминах персонажей. Это те персонажи, которые позволяют мне перемещаться между вселенными. Персонажи такие же, как я. Они чувствуют себя как дома с Хаосом, как и с Порядком ... Им нравится и то, и другое.

 

Я не вижу большой разницы между обычными умными американскими читателями и обычными умными британскими читателями. Читатели читают. У них есть информация и они знают, как получить больше. Они читают как британские, так и американские книги. Вскоре они узнают все основные моменты, а те, которых они не знают, они знают, как их найти ...

 

Издатели презирают читателей, поэтому «Гарри Поттер и философский камень» становится «Гарри Поттером и философским камнем». Это проклятие Америки. Это презрение к своему населению в большинстве элитарных республик (по сравнению с Советским Союзом). Организаторы культуры не в состоянии уважать миллионы умных людей.

 

В тоне Льюиса Лэпема вы слышите резкое повышение его самооценки и самооценки его читателей за счет довольно плохо образованной, но не глупой публики. Это не джентльменское поведение, даже если вы элитный республиканец, притворяющийся демократом. Это то, чем много занимались римляне, когда республика распалась до самодержавия - не джентльменское поведение и насмешки над хлебом и зрелищами публики. Элитарные республики легко возвращаются к тому, чем они стали на самом деле (то есть к монархиям). Дерегулирование означает поиск наименьшего возможного общего знаменателя. Либеральная экономика и ортодоксальная политика порождают очень неблагополучного избирателя.

 

Я пишу для такого читателя, как я, - который много читал и наслаждался широким спектром музыки и других искусств, но является частью широкой общей культуры, а не изолированной академической культуры. Как я постоянно говорил, нас больше, чем их. Больше тех из нас, кто сегодня читает (или смотрит) Шекспира, а завтра [Теодора] Стерджена.

 

Говорят, что лошади боятся людей, потому что верят, что мы больше их. Читатели, кажется, испытывают примерно такое же впечатление об ученых и критиках. Кому нужно одобрение столь немногих? Или, как всегда, я возвращаюсь к Тому Пейну - это нелепо, что такая маленькая страна должна определять судьбу такой большой страны. Я пишу для сообщества читателей.

 

Мне посчастливилось быть опубликованным, например, во Франции, с тех пор, как я был опубликован в Англии. У меня всегда были изданные книги в Германии, Испании, Италии и других странах ЕС / Скандинавии. Сейчас я издаюсь на эстонском, латышском, финском, русском, сербском, румынском, чешском и венгерском языках - в официальных изданиях, тогда как когда-то я появлялся только в самиздате. Мои книги были бестселлерами в Японии и Польше. Я считаю, что у всех этих читателей много общего. Нет принципиальной разницы (за исключением, конечно, культурного опыта, привнесенного в диалог) между французским читателем и американским читателем.

 

Мне очень повезло с моими читателями. Даже сбитые с толку и злые мальчишки, которые берут "Византия сражается", думая, что это Элрик из Империи Востока, а затем обвиняют меня в предательстве, даже многие из них в конечном итоге наслаждаются "Византия сражается" ради самого процесса. Мне приходят письма от очень разных людей - от семилетних младенцев до пятидесятилетних четырехзвездных генералов ... Это также еще один источник гордости и признания.

 

К моему удивлению, недавно меня назвали «культовым писателем». Я всегда видел себя писателем, обращающимся к очень широкой и интересной аудитории - популярным интеллектуалом в старомодном смысле - и задавался вопросом, не стал ли «культ» означать что-то другое.

 

Я перенял много структурных привычек из музыки. Моцарт прекрасен. Его секрет заключался в его понимании структуры. На самом деле, это секрет любого выдающегося вундеркинда. Вы читаете это один раз и понимаете. Вы слышите это один раз и можете повторить. Подарок. Вам нужно время, чтобы понять, что не у всех есть этот дар. Вы продолжаете думать, что они просто должны понять как это правильно делать, и каждый сможет это сделать! Поэтому я попытался научить людей структурированию в качестве редактора и таких вещей, как «Смерть не препятствие», одна из моих книг о писательстве.

 

И из шоу-бизнеса я узнал, что «Тебе лучше зажечь с первого аккорда» (Оскар Петерсон) - то есть, ты отдаешь все, что у тебя есть, со страницы первой, а не не останавливайтесь, пока не дойдете до КОНЦА. Вы знаете, что нужно найти энергию и направить ее, и это то, за что платит аудитория. Если они покупают что-то меньшее, они рано или поздно теряют эту привычку.

 

Знакомство и снобизм - мощные факторы в любой литературной карьере, но они только мешают сиюминутной прибыли, если это так, а большая часть того, что вызывает их презрение, вместо этого имеет долголетие. [Томас Лав] Пикок или [Мервин Лоуренс] Пик все еще печатаются. Мари Корелли, бестселлер своего времени, в наши дни редко переиздается.

 

В том, чтобы иметь такую ​​же долгую карьеру, как моя, замечательно то, что вы можете проверить все свои идеи! Оставайтесь на карусели достаточно долго, и вы входите и выходите из моды, как сценические костюмы из черной кожи. Я знал, что могу радикально изменить Новый Свет, рискуя сбросить потерять часть старых читателей и получить больше новых читателей, потому что я делал это дважды прежде в Tarzan Adventures [британский журнал, который перепечатал комиксы из США] и с Биллом Ховардом Бейкер в библиотеке Секстона Блейка. Я узнал, что люди скорбят о знакомстве и что что-то новое быстро становится знакомым ...

 

Американцев учат странным образом не доверять себе - много самоуважения, но иногда мало - а это означает, что иногда они не знают, следует ли им смеяться. Как только они узнают, что все в порядке, они смеются.

 

Я недавно отметил, что, хотя американская политическая система может быть еще большим посмешищем, чем обычно, Америка не является посмешищем, как и американцы. Это потому, что мир может видеть, как Америка шутит про себя самые лучшие шутки. Это показывает очень здоровое население и очень больную систему управления.

 

Я много раз приводил этот пример - люди в лучшем случае смелы и умны. Им редко дают шанс проявить себя наилучшим образом, потому что, к счастью, кризис не касается большинство из них. Но поместите их в Оклахома-Сити или Битву за Британию, и тогда вы увидите благородство на каждом шагу. Я был свидетелем того, как люди проявляют себя с лучшей стороны, поэтому знаю, что лучшее есть. Я стараюсь делать все как можно лучше. Если заинтересованный читатель чего-то не знает, но вы заслужили его авторитет, он, найдет то что нужно. Ваше уважение к читателю предполагает постоянные отношения, постоянный диалог, в который все вносят свой вклад. В этом отношении я нахожу Интернет отличным местом для этого.