Романы о писателях, ворующих идеи друг у друга, не являются чем-то новым, но трудно представить себе роман о писателях, который был бы столь же шокирующе актуальным, как "Yellowface" (Желтолицый), последняя книга автора "Вавилона" Р.Ф. Куанг. Когда неудавшаяся писательница Джун Хейворд становится свидетелем того, как ее гораздо более успешная подруга Афина Лю умирает у нее на глазах, она натыкается на возможность украсть неопубликованную рукопись Афины, переписать большую ее часть и выдать за свою собственную. Джун начинает делать карьеру, которую, по ее мнению, она всегда заслуживала, но бестселлер медленно разъедает ее душу, по одному твиту и отзыву на Goodreads за раз. Хотя "Yellowface" написано в тоне литературной сатиры, любого, кто знаком с этой индустрией, прошибет холодный пот от того, насколько гиперреалистично изображены скандалы в социальных сетях и расизм в книжном мире.
"Все, что происходит в этой книге, мягче, чем скандалы, которые случаются в издательском деле каждый второй месяц", - говорит Куанг в недавнем интервью по Zoom. "Она даже не касается некоторых более злобных и лживых вещей, которые люди делали в этой индустрии, и это потому, что у меня нет 800 страниц, чтобы охватить все это".
Здесь Куанг рассказывает нам больше; наш разговор был отредактирован для большей ясности.
На первый взгляд, "Yellowface" кажется большим отступлением от вашей трилогии "Опиумная война" и "Вавилон", которые уходят корнями в историю и фэнтези. Действительно ли это был большой отход в вашем понимании?
Люди постоянно спрашивают меня, каково это - писать в таком другом жанре, и я не очень понимаю этот вопрос, потому что он звучит так, будто в фэнтези есть что-то исключительное или что способы повествования по своей природе отличаются. Я думаю, это происходит от того, что на фэнтези смотрят свысока. Например, недавно появился заголовок: "Р.Ф. Куанг дебютирует в литературе". И я подумала: "Это мой дебют? Неужели после "Вавилона" у меня до сих пор не было литературного дебюта?". И я думаю о том, что, например, Кадзуо Исигуро явно пишет научную фантастику и фэнтези, но мы не откладываем его книги в раздел НФ или фэнтези".
Даже если в этой книге не происходит эпических сражений, вы сделали процесс переписывания и редактирования Джун работы Афины таким же динамичным, если не более динамичным, чем любая сцена боя. Трудно ли было это сделать?
О, писать о писательстве - самое простое занятие в мире. Когда пишешь о том, как люди сражаются на мечах или занимаются магией, приходится проводить столько исследований. Я никогда в жизни не участвовал в боях с применением магического оружия, но я постоянно пишу об этом. Я думаю, есть действительно хорошие литературные модели того, как сделать так, чтобы писать о писательстве казалось интересным, и я думаю о "Мизери" Стивена Кинга. И Салли Руни, которую я обожаю, тоже много пишет о писателях, думающих о писательстве. Я имею в виду, это те окопы, с которыми мы знакомы. Это те битвы, которые мы привыкли вести.
Джун так много делает совершенно предосудительного, но как человек, который зарабатывает на жизнь творчеством, я оказался на ее стороне больше, чем хотел бы признать. Насколько это намеренно?
Многие из моих друзей-писателей, прочитавших эту книгу, говорят мне: "Не могу поверить, но я вроде как на стороне Джун", и это абсолютно намеренно, потому что, во-первых, мне никогда не нравится создавать злодея, к которому вы не можете отнестись с некоторой симпатией - иначе это все равно что смотреть, как случайный предмет сеет хаос. Мне гораздо интереснее злодеи, у которых есть четкие цели и мотивы, и чьи коварные планы вполне понятны.
Кроме того, Джун вызывает симпатию, потому что вещи, с которыми она борется в издательском деле, настолько универсальны - нас всех заставляли чувствовать себя как Джун. Эта индустрия перемалывает нас до основания. Никто не говорит открыто о том, что работа автором отнимает у вас много сил.
С точки зрения стороннего наблюдателя, ваша карьера сейчас больше похожа на карьеру Афины, но расскажите о времени, когда вы больше чувствовали себя Джун.
Большую часть своей карьеры я чувствовала себя скорее Джун. Трилогия "Опиумная война" не попала ни в один список бестселлеров - когда она только вышла, я думала, что она провалилась. Я думала, что она никак не сможет окупить свой аванс. У меня был опыт, когда я два часа сидела за столом для автографов, и ни один человек не подошел и не купил книгу. Это мучительно и унизительно, и ты чувствуешь, что твоя карьера никогда не состоится.
В конце концов, у книг появились свои ноги, и они распространялись действительно из уст в уста... но на это ушло много времени. В первые несколько лет моей карьеры не было очевидно, что это когда-нибудь произойдет, поэтому мы все были поражены, когда "Вавилон" продался так хорошо, как он продался, потому что я думал, что если "Вавилон" не продастся, то для меня все закончится. Это просто показывает, что никогда нельзя чувствовать себя в полной безопасности. Где бы вы ни были в издательском деле, все может исчезнуть под вашим носом.
Поскольку эта книга напрямую касается издательского дела и того, как читатели взаимодействуют с авторами, нет ли ощущения, что вы по-новому открываетесь для критики?
Думаю, я не задумываюсь о критике или реакции на мои книги, потому что не читаю отзывы на Goodreads [смеется]. В то же время, разговор - это своего рода смысл этой книги. Предполагается, что люди будут обсуждать ее, что у них будут сильные мнения по этому поводу, и я буду рад, если люди будут сильно не согласны с аргументами, приведенными в книге. Эти разногласия являются генеративными, и именно такие разговоры мы должны вести об индустрии. Мы знали, что эта книга вызовет очень сильную реакцию, как положительную, так и отрицательную, но книга существует для того, чтобы стать началом разговора. Она существует не для того, чтобы все с ней согласились. Если она заставит людей говорить, то я буду считать, что миссия выполнена.
Притча о счастье
Писательский распорядок Харуки Мураками: "Я завораживаю себя, чтобы достичь более глубокого состояния души"
