Интервью Гарри Гаррисона 1975 года

После долгой ночи вечеринок и слишком большого количества выпивки, когда мы видели Гарри на вечеринке с разными напитками в руках. Вечером мы были не в лучшей форме для чего-либо, кроме сна, так что мы начали наше интервью рано утром на следующий день с...

 

ТАНГЕНТ: Как вы себя чувствуете сегодня утром?

 

Гарри Гаррисон: О, черт. Эта штука включена? (Смех)

 

ТАНГЕНТ: Хорошо, тогда... Какие различия, если они есть, существуют между европейской научной фантастикой и американской научной фантастикой?

 

Гарри Гаррисон: Различия появляются только сейчас. Европейская научная фантастика, до примерно года или двух назад (интервью, напомню 1975 года), была американской/британской научной фантастикой. У них никогда не было ничего другого. Французская и британская научная фантастика много раз писалась под американскими псевдонимами. Например, Роберт Рэйнбелл, Джо Дулут или что-то в этом роде. Или Уильям Моррис или что-то в этом роде. Но я бы сказал, что в течение последнего года или двух, с фанатским движением, конвенциями и прочими вещами, что-то поменялось, но все равно, они покупали американскую научную фантастику. А ведь всего пять лет назад вышла первая голландская научная фантастика. Знаете, они много переводили. Мой агент продал там несколько книг. Он сказал: "Знаете, мы попробуем это там. 5,000, 8,000, 10,000 экземпляров - мы продали все. Что говорит нам о двух вещах: а) SF продается, и б) Гаррисон и Олдисс. (Смеется) Но все это появилось недавно. Знаете, у них не было научной фантастики. Сначала у них появились Кларк и Азимов, и они подумали - вот это да! А потом через пару лет они поняли, что есть пара местных, и эти ребята просто умирали от желания что-то продать, но не могли. Они были писателями-фанатами, или писателями, которые были фанатами SF. Через три или четыре года они начали писать свои собственные вещи. Большинство из того, что они пишут сейчас, довольно хорошо, но этого чертовски мало.

 

ТАНГЕНТ: А то, что есть, довольно хорошо?

 

Гарри Гаррисон: Довольно неплохо. Но вот например русские, они большую часть времени предоставлены сами себе. Это отдельный уголок. Русские, я бы сказал, отстали на двадцать пять лет. Что сейчас, 1975 год? Русские находятся на уровне 1950 года, когда дело доходит до научной фантастики. До сих пор это была научная фантастика Гернсбека. (Смеется.)

 

ТАНГЕНТ: Есть ли планы по увеличению публикаций научной фантастики в Европе?

 

Гарри Гаррисон: Ну, в Европе я зарабатываю примерно вдвое меньше денег, чем в Штатах. Самые крупные страны по продажам - это Япония и Германия. Они даже платят авторские отчисления.

 

ТАНГЕНТ: А как насчет Швеции?

 

Гарри Гаррисон: Для них это тоже отставание примерно четыре-пять лет. Сначала это были одна-две книги, а теперь у них целый шведский фэндом. Сэм Лундвалл был там первым парнем. Он долгое время был там Мистером Научной Фантастики. После него было несколько парней. У них там был фэндом, но не было книг.

 

На Пасху будет британский кон. Они очень увлечены этим. Когда вы идете на кон в Лондоне, там только половина англичан. Есть около 4 или 5 или 6 американцев, дюжина немцев, много шведов, 5-6 французов, бельгийцы очень большие... В июле будет большой кон в Люксембурге, там очень жарко. И голландцы приезжают, и итальянцы приезжают. Там есть небольшой фэндом.

 

ТАНГЕНТ: Преподают ли в Европе научную фантастику в школах?

 

Гарри Гаррисон: Они еще не дошли до этого. У них есть несколько ребят, которые читают курсы в некоторых средних школах; один здесь, другой там. В университетах у них есть только два курса. Один - в колледже Святого Иоанна в Оксфорде; там есть курс по научной фантастике. Профессор - специалист по Чосеру. (Смеется) Чосер и научная фантастика? Они не могут его опустить, не так ли? (Смеется) Но у них там есть несколько больших организаций. Много фанатов.

 

ТАНГЕНТ: Многие люди обеспокоены тем, что научная фантастика становится респектабельной, а другие говорят, что какая разница в общем-то? Каково ваше мнение на этот счет?

 

Гарри Гаррисон: Научная фантастика сейчас на подъеме - велика по продажам, велика по признанию. У нас есть лучшая научная фантастика в одном потоке и более интеллектуальная научная фантастика в другом потоке. Их становится все труднее различать. Довольно легко увидеть, что находится на дне: Стар Трек, Перри Родан, Берроуз - вот с чего надо начинать. Это хорошие детские вещи. Некоторые остаются в этом на всю жизнь; посмотрите на Сэма Московица. Я ничего не имею против треккистов, знаете ли; когда они вырастут, они будут читать научную фантастику. Это открыло совершенно новое поле для читателей. Здесь тоже много нелепых распрей. Треккисты не выносят Берроуза, а фанаты Берроуза не выносят всю эту интеллектуальную чушь. Но в научной фантастике есть место для всего этого.

 

Там даже есть место для академических кругов. Они могут испортить нескольких авторов, тех, кто пишет книги для академических кругов - и вы знаете, кто они, - но ладно, пусть пишут для академических кругов, если хотят. Академия в большинстве случаев довольно глупа. Академические журналы действительно довольно отстойные, но, эх, пусть развлекаются, это же коммерческая сфера издательского дела.

 

ТАНГЕНТ: Есть ли такой вид научной фантастики, который вы просто не будете публиковать из-за его типа? Например, люди, которые придают себе слишком большое значение?

 

Гарри Гаррисон: Нет, вовсе нет. Я не буду публиковать плохие рассказы. Но я публикую "Новую волну", вообще все, что угодно. Я публиковал Эллисона. Мне не нравятся слишком снисходительные вещи. Мне не нравится, когда слишком грязно ругаются без причины. Если вам нужна ненормативная лексика и секс, это должно быть частью истории. Если это можно опубликовать, я это напечатаю.

 

Однажды я получил рассказ, который был действительно хорош, но в нем были эти бранные слова, которые просто не подходили. Они просто бросались в глаза и были ужасны, но рассказ был хорош. Я написал автору и сказал, что мне понравился рассказ, но обязательно ли в нем были все эти слова из четырех букв? Он написал в ответ и сказал, что с удовольствием уберет ненормативную лексику, он просто вставил ее, чтобы угодить людям из Clarion. (Смех) Он тоже не хотел, чтобы они там были.

 

Но в любом случае, если история хорошая, я ее напечатаю, вот и все.

 

ТАНГЕНТ: На какой рынок вы ориентируетесь, издавая свои антологии?

 

Гарри Гаррисон: Я ориентируюсь на читателей. Я более католик в своих редакторских вкусах, чем в писательских. Когда я составляю антологию, я прошу только, чтобы она была развлекательной. Она должна увлечь меня, очаровать меня каким-то образом. Он должен дать мне что-то: юмор, сюжет, пафос, любовь, действие, джазовую идею - и это должно будоражить мои мозговые клетки. Если история делает это, я напечатаю ее, вот и все. И я не беспокоюсь о фан-прессе, пытаясь привлечь их на свою сторону - это не все. Есть, может быть, 20 или 30 тысяч ярых фанатов научной фантастики, и, может быть, 2-3 тысячи тех, кто занимается фэндвижением. Хорошо, но кроме них есть еще 3 или 400 000 читателей, которые покупают научную фантастику, которые никогда не слышали о фэндоме, никогда не слышали о журналах, которые просто покупают научную фантастику, как любой другой покупает детектив или вестерн.

 

ТАНГЕНТ: А как насчет некоторых людей в фэндоме, которые имеют большой голос? Разве они не могут использовать его в той или иной степени для продажи своих книг?

 

Гарри Гаррисон: Вы можете использовать фэндом для продажи дополнительных копий книг. Если вы хотите работать очень, очень усердно, как кто-то, чье имя я не буду называть, большой, высокий парень, который ходит с большим ртом - вы можете сделать это, вы можете использовать фэндом и получить награды и призы и, возможно, получить больше продаж таким образом. Но зачем это делать, понимаете? Им нравится ваш товар или не нравится. Использовать фэндом - это довольно сомнительное занятие. Вы эксплуатируете его. Я пользуюсь фэндомом для удовольствия. Мне нравятся конгрессы и общение с фанатами. Если они хотят, чтобы я встал и выступил, или был на панели, или что-то еще, я буду только рад.

 

Фэндом должен быть для удовольствия, верно? Это то, ради чего все и затевается, верно?

 

ТАНГЕНТ: Какого рода исследованиями вы занимались те шесть лет, когда писали «Подвиньтесь! Подвиньтесь!»?

 

Гарри Гаррисон: В то время не было книг о загрязнении окружающей среды или о населении. Не было никаких книг. Мне пришлось идти в библиотеку и копаться там, обратиться к своему книжному агенту, чтобы он нашел книги о населении, об агрономии, о нефтяных исследованиях и так далее, чтобы попытаться охватить все стороны проблемы и попытаться собрать все это воедино и составить близкую картину, скажем, на тридцать лет вперед. Я получил прогнозы каждого о том, что будет, и сравнил их. Невозможно получить соотношение один к одному каждый раз.

 

С потреблением нефти все было просто: у вас есть график, который выглядит так - вот производство, вот потребление, и вот они пересекаются. Легко. Открытые скважины, еще открытые скважины, и все идет довольно легко. Вы знаете примерно, что они найдут. Но с агрономией все сложнее. Использование земли, появление новых зерновых; нужно собрать все это дерьмо вместе, и в итоге я придумал самую худшую картину мира из всех возможных. Это то, что вы делаете, вы знаете. Но вопрос был в том, как мы будем жить через тридцать лет? Что будет у людей, чего у них не будет, а если у них не будет того или другого, то что у них будет вместо этого. А потом я потратил шесть лет - конечно, работая над другими вещами - и все это набросал. Я сделал этот мир настолько полным, насколько мог. Я должен был сделать так, чтобы все сложилось. А потом пришло время искусства. Я должен был сделать из этого историю. Я все подробно набрасываю, иногда на десять, пятнадцать страниц. Я не всегда следую им в точности, но я должен знать, куда я иду, прежде чем начать.

 

ТАНГЕНТ: Кто первым обратил внимание на «Подвиньтесь! Подвиньтесь!»?

 

Гарри Гаррисон: Никто. Вообще никто. Только продюсер и Чарльтон Хестон, который прочитал ее и она ему понравилась. Но в остальном книга просто пролетела мимо.

 

ТАНГЕНТ: Над чем вы сейчас работаете? Есть ли что-нибудь в планах?

 

Гарри Гаррисон: Да. Я в середине работы над книгой, которая, как я думаю, будет называться "Мир на колесах". Надеюсь закончить ее в этом месяце. Ее выпускает Bobbs-Merrill. Безумная идея этой книги пришла мне в голову, когда я ехал по автостраде. Все эти автомобили и грузовики, проносящиеся мимо - все эти колеса. Знаете, а что если бы весь мир ездил на 40-тонных грузовиках целый день! Боже мой! (Смеется) Итак, моя проблема заключалась в том, чтобы обосновать это. Итак, у вас есть очень жаркий мир с большим осевым наклоном, с большой вытянутой орбитой. Есть два континента, и у них есть терраформирование, вы знаете, но вместо горной цепи между ними у них есть дорога между ними, на этом земледельческом мире. У них большая империя, и то, что они делают - я думаю, у них четырех- или пятилетний цикл - это то, что в течение года или двух они там занимаются сумасшедшим сельским хозяйством, складывая все это в амбары, а затем приходят корабли и увозят это на другой континент. К этому времени они находятся в своего рода сумеречной зоне, просто в сумерках, скажем, 85 или 100 градусов. Прямой солнечный свет - это 186 градусов или что-то вроде того. И прежде чем это произойдет слишком скоро, они убивают всех этих коров, несколько телят или что-то в этом роде, берут банк спермы, берут семенную кукурузу, и они живут в трейлерах, больших атомных грузовиках - (смех) - и у них есть дорога шириной 40 футов, длиной 12 000 миль, и они взлетают на этих грузовиках и уезжают, ВРУМММ, ВРУМММ, ВРУМММ, прежде чем новая погода догонит их. Вот это да! Мечта каждого американца. Сидеть за этой большой машиной с рулем над головой!

 

ТАНГЕНТ: Только подумайте, вы можете открыть совершенно новую аудиторию дальнобойщиков!

 

Гарри Гаррисон: (Смеется) Точно, точно! О, ах! (Вытирает слезы от смеха)

 

ТАНГЕНТ: Джим Баэн считает, что пришло время уйти от историй, в которых говорится: "Если так пойдет дальше...", и начать искать решения всех ужасных вещей, которые могут с нами случиться. Он хочет, чтобы сейчас было больше жизнерадостных историй. Что вы думаете?

 

Гарри Гаррисон: (Усмехаясь) Он может говорить все, что хочет, научная фантастика идет своим путем. Нет никакой чертовой "научной фантастики"; есть множество отдельных авторов научной фантастики, вот и все, которые занимаются своим собственным делом.

 

ТАНГЕНТ: Но не кажется ли вам, что в последнее время появилось много историй в духе "Если это продолжится..."?

 

Гарри Гаррисон: Слишком много. В каком-то смысле я начал всю эту чертовщину с «Подвиньтесь! Подвиньтесь!» в середине 60-х, о том, как ужасно все будет. В этом и заключается функция научной фантастики - показать вам, как ужасно все будет.

 

В научной фантастике всегда будут актуальные истории, истории о приключениях и всевозможные истории, но когда кто-то открывает новые горизонты, другие не обязательно будут подражать ему, но они скажут: "Эй, я знаю, что можно сделать на эту тему". Так что в научной фантастике есть огромное количество места для всего. Почему бы не страдать всем? Я люблю их всех. В моих костях не осталось ненависти ни к кому.

 

ТАНГЕНТ: Еще один вопрос. Есть ли способ спасти журнальный жанр?

 

Гарри Гаррисон : Они мертвы. Давайте забудем о них. Их больше нет. И я не хочу их особенно спасать.

 

ТАНГЕНТ: Почему? Разве это не рынок для новых писателей?

 

Гарри Гаррисон: Недооплачиваемый рынок. Грязно недооплачиваемый рынок. И они уходят в канализацию один за другим, потому что эпоха закончилась. Теперь мы в эре мягкой обложки. Именно там происходит действие, и в оригинальных антологиях тоже. Оригинальная антология покупает новые истории по более высоким ценам, это просто. В мягких и твердых обложках платят больше.

 

ТАНГЕНТ: Разве это не более отдаленная перспектива, скажем, для неопубликованных писателей? Очень легко получить адрес издательства и послать им рассказ.

 

Гарри Гаррисон: Это просто название игры. Для них все кончено. Нравится вам это или нет, но мир меняется. Газеты уходят одна за другой, и каждый раз, когда уходит одна, на ее место не приходит другая. Последним, кто начинал, был Vertex, и я вижу, что они только что изменили свой формат. Если этот формат не уйдет, они умрут. Все журналы теряют деньги, за исключением Analog, потому что он рассчитан на двух разных читателей. Каждый год он зарабатывает больше. Он рассчитан как на инженеров и техников, так и на читателей научной фантастики.

 

ТАНГЕНТ: Но кажется, что с каждым месяцем они публикуют все меньше и меньше фантастики, и все больше научных статей и тому подобного.

 

Гарри Гаррисон: Это их формула, и именно поэтому они продают около 130 000 экземпляров. Они знают, что делают, понимаете. Джон делал это, а теперь это делает Бен; он набирает читателей и техников. Они продают около 500 или 600 экземпляров в MIT за один день.

 

Фантастика и Удивительное - жалкие крохи. Они бы разорились за минуту, если бы не недоплачивали сотрудникам и писателям. Сколько вы знаете редакторов, которые живут на талоны на питание? F&SF всегда терял деньги за последние десять лет, но они возвращают их, выпуская ежегодную антологию. Это позволяет им не оставаться в минусе, иначе они бы обанкротились. Они все балансируют на грани, и все по разным сложным причинам.

 

ТАНГЕНТ: Как вы думаете, переход к оригинальным антологиям приведет к созданию более качественной научной фантастики?

 

Гарри Гаррисон: Я думаю, что да. Во-первых, у вас больше редакторов. Вместо трех или четырех редакторов, у вас есть десять, двенадцать, пятнадцать или двадцать, все с совершенно разными вкусами. Ты можешь быть более свободным в книге, у тебя может быть гораздо более широкий рынок. Кроме того, в книгах нет табу.

 

ТАНГЕНТ: Почему же тогда такая серия, как "Кварк" Дилени, распалась после четырех выпусков?

 

Гарри Гаррисон: Вы просите личной реакции, и я вам ее дам, но я сразу говорю, что это именно так: личная реакция. Во-первых, его издатель был второсортным - очень плохим. Это факт. Вот моя теория: как друг я люблю Чипа, но как редактор я считаю его паршивым. Я думаю, что содержание было убогим. Я не думаю, что там было что-то стоящее для чтения. Я думаю, что читателей можно обмануть только до такой степени. Мне не нравится этот хнычущий тростник авангарда. Если ему это нравится - хорошо. Вам понравилось его читать?

 

 

Гарри Гаррисон: Хорошо, вот что я имею в виду. Не только фанаты, но и читатели - они говорят: "Что это? О, Кварк, я попробую. Они читают первый номер, а потом говорят: "Я никогда больше не куплю это". И когда выходит "Кварк-2", они получают людей, которые не читали "Кварк-1", и так далее. Очень скоро вы теряете свою аудиторию.

 

ТАНГЕНТ: Я действительно считаю, что иллюстрации стоит показать.

 

Гарри Гаррисон: Изображения и графика были очень красивыми. Я знаю, что мне нравится авангард, поэтому, когда я делаю антологию, я включаю в нее хотя бы один рассказ для фанатов, которым нравятся такие вещи. Я заранее знаю, что остальные читатели будут его ненавидеть. Но я знаю, что могу себе это позволить. Я знаю, что они придут к следующему рассказу, а я их поражу рассказом о ракетных кораблях и машинах времени (смеется). Но я вставлю пару стихов, и я уже слышу их: "О, чувак, зачем ты хочешь вставить стихи?". Ну, я люблю поэзию, я любитель поэзии - если вам не нравится, просто пропустите две страницы. Или они скажут: "Зачем все эти кувшины?". Мне нравятся картинки, они помогают разбить книгу на части.

 

Я получил только одну жалобу на то, что рассказ не является строгой научной фантастикой. Это было от Сэма Московица. Но большинство читателей, читающих научно-фантастическую книгу, не будут беспокоиться о том, что история не является настоящей научной фантастикой, если это хорошая, хорошо написанная история.

 

ТАНГЕНТ: Интересно, что бы сказал по этому поводу Лестер дель Рей?

 

Гарри Гаррисон: Мы с Лестером сильно расходимся во мнениях о том, что попадает в антологию, а что нет. (Смеется) Он представляет несколько более реакционные настроения в научной фантастике, чем я, понятно? (Смеется) Цитата, не цитата. Я знаю Лестера много-много лет, и у нас совершенно разные вкусы. Вот так.